Под кого копаем

Поэт в России — больше, чем поэт, а Пушкин плюс к этому — еще и наше всё. В один прекрасный момент или — если кому больше нравится — в одно чудное мгновенье Александр Сергеевич превратился в общенациональный бренд, принадлежащий всем одновременно и, стало быть, никому.

Его двухсотлетний юбилей — апофеоз державного кича — до сих пор вызывает у меня желудочные рези, сам же виновник, а точнее, ни в чем неповинная жертва торжества преследует ночами. В разгар этой вакханалии мой остроумнейший дружок Вадик Жук разродился блистательной эпиграммой, точно отразившей суть происходящего:

Абрам Петрович Ганнибал,
ваш правнук всех заколебал.

А дальше произошло то, что неизбежно должно было произойти. Отоспавшись на нашем всём, затрепав веселое имя до дыр, сняв с него рекордный пиаровский урожай, устроители супершоу с видимым облегчением выбросили его из памяти. Однако в тёмных глубинах начальственного подсознания он, видимо, застрял как некая заноза.

Помню, как еще в те дни я, в порядке бреда, не сильно, впрочем, выходившего за рамки бредовой реальности, предположил такой финал празднества: сразу после дня рождения памятник Пушкину, чтоб больше не мозолил глаза, сносят к чертовой матери вместе с постаментом, а сам сквер заливают асфальтом. В тот момент, как говорил герой знаменитого фильма, это показалось мне неплохой идеей.

Не прошло и двух лет, как ни к чему не обязывающий экзерсис в жанре черного юмора приобрел угрожающе реальные очертания. На столе высокого городского начальства уже лежит проект реконструкции Пушкинской площади. Мотивировка вполне серьёзная — город задыхается от ежегодно растущего транспортного потока, поэтому под площадью предлагается проложить тоннель. Кто бы, как говорится, спорил. Заодно оборудовать внушительных размеров подземную стоянку. Тоже, кстати, идея здравая. Там же возвести подземный торговый центр. Лично я — за. Но штука вся в том, что подземным он мыслится по большей части, по меньшей же — три этажа — самым что ни на есть наземным. При этом памятник перенесут в другое место — ему, впрочем, не привыкать, — а без знаменитого сквера с не менее знаменитым фонтаном мы с вами как-нибудь да перебьёмся.

Инвестор под это грандиозное предприятие, как утверждают знающие люди, уже имеется.

Заранее прошу, дорогие мои москвичи, приготовиться к тому, что сторонники проекта будут марафетить нам мозги всеми доступными средствами. Опыта им не занимать. Вспомним, как стуча себя в грудь и обещая сохранить исторический облик, украли у нас великолепную Манежную площадь, построив на её месте какое-то шемаханское царство, населённое скульптурными ублюдками. Вспомним — бен Ладена на него нет — монструозный памятник Петру, навеки обезобразивший городской пейзаж. Плюньте в глаза тем, кто будет соблазнять нас россказнями о невиданных поступлениях в городской бюджет от богатых арендаторов торговых площадей. Все своруют, как пить дать. Да хоть бы и не всё. Разве в этом дело? Пушкинская площадь, поверьте, плохо рифмуется с торговой. „Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать“, — справедливо утверждал наш первый по рангу поэт и первый в истории русской литературы профессионал. Нам же за чечевичную похлебку предлагают продать именно наше вдохновение. Самое, пожалуй, пафосное и одновременно лирическое место Москвы. Сколько еще таких осталось? Ну Чистые пруды, ну Патриаршие, ну арбатские переулки… Честно говоря, нет у меня особой надежды, граждане, что сможем мы с вами устоять перед лиходеями. На одного только земляка уповаю:

Александр Сергеич, заступись, отец родной!