Испанская баланда

230 лет назад отдал Богу грешную душу Хосе Кандидо Экспозито. Если верить календарю памятных дат, он был первым испанским матадором, погибшим в поединке с быком. Благодарные земляки до сих пор хранят в памяти это гордое имя. Имя быка за два века подзабылось, хотя и он внес в это дело посильную лепту.

Обожаю Испанию! Кто как, а я лично другой такой страны не знаю. Небо над ней практически безоблачное, природа дивная. Но главное богатство, разумеется, люди. До чего ж фактурная нация! Гордые, горячие, носы орлиные, волосы как смоль. В нашей средней полосе где такое увидишь. А фламенко! А Пако де Лусиа! Это вам не Иванов, я извиняюсь, Крамской. В детстве, помнится, и сам хотел стать испанцем, да как-то не сложилось. Хотя, может, оно и к лучшему. А то бы жил где-нибудь в Коста-Браво, звался сеньором Иртенио, страдал от подагры и варварских звуков русской речи, раздающейся на каждом шагу.

Но в детстве, конечно, все это воспринималось иначе. Даже увешанный корытами коммунальный коридор навевал образ далекой и прекрасной земли. Поскольку был одного фонетического поля ягодой вовсе не с корытом, а с корридой, или боем быков. А где коррида, там и тореадор, который, как известно, смелее в бой. Правда, вызывало некоторые вопросы само понятие „бой быков“. В двух остановках от нас раскинулся знаменитый мясокомбинат им. А. И. Микояна, которому (не самому А. И., разумеется), судя по объявлениям, постоянно требовались забойщики скота. Прямо же напротив дома находилась колбасная фабрика, и фургоны с мясными тушами стояли непосредственно под окнами. И тут уже непроизвольно возникала ассоциация с таким совсем не романтическим словом, как „скотобойня“.

Чем на самом деле, по моему глубокому убеждению, эта благородная забава и является. Что бы ни писал по этому поводу горячо мной любимый в юности Хемингуэй. Какие бы изысканные позы ни принимал по ходу дела гибкий красавец в треуголке. То обстоятельство, что он при этом ставит на карту свою жизнь, в принципе, его личное дело. Скотина-то безвинная здесь при чем? Вот что вызывает у меня, прямо-таки, коровье бешенство. Нужно тебе, парень, поднять адреналин — прыгай на здоровье с парашютом, лезь в гору, спускайся под воду, да мало ли как люди сходят с ума?!

А у быка ты спросил? Каково ему, вместо того, чтобы щипать сочную траву, а после крыть где-нибудь в теньке упитанную подругу, каково ему, неуклюже топтаться на глазах у беснующейся толпы? И пытаться достать эту гнусную красную тряпку? И слышать омерзительный тысячеголосый рев, приветствующий каждый его промах? А вы, заполнившие трибуны? Чем вы лучше? Тем, что делегировали этим двоим свои придушенные комплексы, свою тайную и порочную тягу к смерти?

Мне возразят, что без всего этого не было бы Лорки, Пикассо, Бунюэля, Дали и мадридского „Реала“. Верно, не было бы. Никуда не деться от того факта, что вся эта испанская баланда, пардон, великое испанское искусство, замешана на крови. Мне скажут, что этого быка, один черт, сожрали бы. Очень даже запросто. Да я и сам охотно принял бы в этом посильное участие за ресторанным столиком, оказавшись наконец в стране своей мечты.

Но процесс, в ходе которого из быка получается говядина, я, как ни ханжески это звучит, предпочел бы не наблюдать. Все-таки, сдается мне, что профессия забойщика скота, при всей ее важности и нужности не должна быть публичной. И грязный фартук ему куда более к лицу, чем камзол с золотым шитьем. И зваться бы ему хорошо как-нибудь поскромней. Как, точно не скажу, но уж никак не Хосе Кандидо Экспозито. Проще надо быть, ребята.