Народ. Вход-выход

Народное самоуправление, народная команда „Спартак“, народное „Русское радио“ или русское народное радио — я в них, если честно, запутался. В общем, все вокруг народное, но не все при этом вокруг мое.

У меня к понятию „народ“ отношение, мягко говоря, неоднозначное. Другое дело — население. Население, не в пример народу, есть предмет не метафизический, а вполне реальный, несмотря на свою пресловутую душу. В отличие от народной, призванной томиться, метаться и быть загадочной, душе населения, то есть мне, положено столько-то пар обуви в год, столько-то лекарств, столько-то квадратных метров при жизни и столько-то после нее. Плюс какой-то шмат частной собственности. Народу же в основном достаются обещания политиков, всхлипы мастеров культуры и новогоднее поздравление президента. В свою очередь, народ борзеет. Чуть что — за вилы. Дальше позвольте стихами.

Когда я вышел из народа,
Мне было двадцать с чем-то лет,
Оставлен напрочь без ухода,
Небрит, нечесан, неодет.
Я по стране родной скитался
Пешком, голодный и худой,
Сухою корочкой питался,
Сырою запивал водой.
Но годы шли, летели годы.
Короче, где-то через год,
Наевшись досыта свободы,
Решил я вновь войти в народ.
Ему я в пояс поклонился,
Как пионеры Ильичу:
Прости, народ, я утомился
И снова быть в тебе хочу.
Твоею плотью стать от плоти,
Твоею крохой малой стать,
Хочу опять в Аэрофлоте
По небу синему летать,
Хочу в твоей огромной массе
Я раствориться без следа,
Хочу я денежки в сберкассе
Хранить до Страшного суда,
Хочу в народную дружину
С повязкой красною ходить,
Хочу проклятого вражину
С тобою вместе победить.
Прими меня в свои объятья,
В свои холщовые порты,
Готов за это целовать я
Тебя, куда укажешь ты.
Прости мне прежние метанья,
Мои рефлексии прости,
Прости фигурное катанье
На трудовом твоем пути.
Ты дан, я знаю, мне от Бога,
Ты мой навеки господин,
Таких, как я, — довольно много,
Таких, как ты, — всего один.
Кто есть поэт? Невольник чести.
Кто есть народ? Герой труда.
Давай шагать с тобою вместе
По жизни раз и навсегда.
Так я стенал, исполнен муки,
В дорожной ползая пыли,
И видно пламенные звуки
Куда положено дошли.
Внезапно распахнулись двери
С табличкой Enter, то есть „Вход“,
И я, глазам своим не веря,
Увидел собственно народ.
Он мне совсем не показался,
Хоть дело было ясным днем.
Он как-то сильно не вязался
С расхожим мнением о нем.
Он не был сущим и грядущим
В сиянье белоснежных крыл,
Зато он был довольно пьющим
И вороватым сильно был.
Я ослеплен был идеалом,
Я в облаках всю жизнь витал,
А он был занят черным налом
И Цицерона не читал.
Он не спешил в мои объятья.
И тут я понял, что народ
Есть виртуальное понятье,
Фантазии поэта плод.
И понял я, что мне природа
Его по-прежнему чужда,
И вновь я вышел из народа,
Чтоб не вернуться никогда.