Приговоренный к низшей мере,
Стремясь к ничтожному нулю,
Я не во что уже не верю
И никого уж не люблю.

А ведь когда-то было – верил
И даже, помнится, любил,
И в женщин взор свой страстный перил,
И на столе чечетку бил.

Гулял как падла по буфету,
Пуляя пробки в потолок,
Однажды, помню, марафету
Мне Блок в «Собаку» приволок.

И, пьяных слез не вытирая,
Мы в предрассветной сизой мгле
Блаженство испытали рая,
Зизи купая в божоле.

А как мы с Анненским напились,
Хоть он до этого ни-ни,
А как с Ахматовой сцепились
За том потрепанный Парни.

Ну что тут скажешь? Были люди,
Не то что нынешняя шваль.
Я вспоминаю, как о чуде,
О них сквозь черную вуаль.

Где грезофарсы? Где фиакры?
Где песни нежных лорелей?
Одни сплошные симулякры
Толпою прут из всех щелей.

Филологическая перхоть
Сегодня встала у руля.
А ей, чем дискурсами перхать,
Поэтов надо б короля

Избрать, как мы тогда Ерему1,
Который, не гляди, что пьян,
Но сквозь бухую полудрему
Проник в загадку инь и ян.

Пришел к конечному итогу,
Мух обособив от котлет,
И запахнувшись гордо в тогу,
Замолк на долгих двадцать лет.

Постиг он главный принцип дзена
Умом, заточенным как нож:
«Мысль несказанная бесценна,
Мысль изреченная есть ложь».

Но не питай иллюзий, Саша:
Народ до дзена не дорос.
Им эта по фигу параша,
Им этот по херу мороз.

…Тут заглянул на днях в ОГИ я,
Стремясь найти себе приют,
Так там настолько все другие,
Что даже баб своих не бьют.